Однажды школьник перед уроком физики меня спросил: так что же такое центростремительная и центробежная сила? Непонятно, мол, объясняют!
В ответ я нарисовал как умел такое что-то вроде дилогии: 

Поняв принцип этих двух круговращений, Курица, для которой всегда угодливо выстлан зерном-золотом путь аккурат к лобному месту, имеет шанс превратиться в Лебедя — который всей своей гордой шеей тянется к зёрнам своим, золоту своему: планетам и галактикам. Который взбирается выше и земли, и даже солнца.

    Конечно же, композиция требует исполнения художником, так что поясню основные моменты.
    Бог первый выражен триединством таким:
    — РАБОТА (над казённым компьютером — барская плеть: работа от слова раб, и зачастую раб свой собственный) -
    — МАГАЗИН (после ослепительно-белого экрана раб выберет какую бутылку? Конечно, белую, и закусит обязательно белым хлебом) -
    — ДОМ (наконец-то бухнуться в белую, опять как крылья ангела, постель).
     Это и есть разъяснение Центростремительной силы, специально для уроков физики: жизнь ничего не подозревающего обывателя всегда направлена к центру, усреднёнке, к  ангельски-белой середине рукомойника. И ныряя в эту самую середину, человек не подозревает, что и задохнулся и давно уже утонул, ибо то, ЧЕМ это понимают, оно-то и задохнулось. А когда навалится настоящая депрессия, он не вспомнит, не поймёт, отчего.  Четырежды стремился к бесцветно-безлико-белому, а получил серое. (Вместо серого получился какой-то сизый, потому что нет нужного мелка. Воронку просто не знаю, как рисовать, пришлось из символизма перейти в его опасную крайность — формализм, ну да ладно). Да, все три «единства» такого бога слипаются в что-то одно, желейное, бледно-серо-болотное, бесформенное и оттого исключающее взаимоускорение и, стало быть, развитие. Зато такое ленивое круговращение по-конторски не допускает разночтений и потому всегда подчинено стрелкам, притом всегда в виде лопат: именно этими лопатами каждый третий раб (помните притчу?) закапывает данный ему взаймы талант.

    Бог Второй, и (как ни страшно выговорить) почти уже вымерший — состоит тоже из ТРЁХ, но не луж каких-то бесформенных, а — планет:
  —  МУЗЫКА (солнечного цвета, ибо именно Она освещает ВСЁ) -
  —  ЖИВОПИСЬ (воспевает в человеке всё Зелёное,  нерушимые истоки его существования, и поражает в нас самое древнее, сформированное  миллардами лет) -
  —  ЛИТЕРАТУРА (обязательно небесно-синяя, ведь именно литература во все времена — знак наисмелейшей Свободы и потому всего активнее политикой истравляется).
  Вечное горение сих планет — это и свечка, которой «суждено плавиться» (а свечка во все времена — символ творца: и небесного, и земного, увы — конечного, сгорающего день ото дня во имя тепла и света вокруг), и разгорающаяся душа, и Прометеев огонь, и бесконечный огнь космических тел… Но здесь же - и сожжение всего настоящего пламенем века: разве не обгорели эти искусства уже со всех концов? И тут же: нет, не обгорели! Светятся, как ни в чём не бывало, ибо искусство — даже на третьей космической — несгораемо.
  Направление этого круговорота тоже ярко выражено, но если рассматривать его с позиций конторских и принять горящие хвосты за стрелки, то они укажут направление ОБРАТНОЕ. Вот горький курьёз: поэт толпой воспринимается всегда со знаком минус: чем выше взлетит — тем глубже втоптан. И на этот раз указано не в формальном тоне, куда ДОЛЖНО направляться движение, а шлейфом, естественно — здесь тоже символ свободы и многозначности всякого искусства.
  В один прекрасный миг  движение трёх подгоняющих друг друга планет вырывается наконец из плена орбиты в космос — и получается Вселенная. Это и называется: сила Центробежная. Бежать от всякой середины и всегда в крайность! Позволить душе раскрутиться на всю катушку, а для этого освободить её от всезатопляющей болотной ваксы бога первого. Превратить последовательно: магазинную полку в стеллаж, телек в раскрытую книгу, а «бесконечность» рабочих компьютеров — в бесконечность (поверх деревьев) собственного взора: на пейзаж, на планету, на жизнь.

Поясню во второй картинке ещё один момент композиционный. Орбита вращения трёх Планет сама представляет собой как бы планету, из пределов которой и находит выход, и если так посмотреть, то Музыка — Живопись — Литература — не планеты, а совсем напротив: окошки в этот отвлечённый фоновый пейзаж, расположенный слева. Письменный стол с трагически-синей скатертью продолжает линию горизонта; мольберт вообще вполне может стоять на той самой горе, которая начинается у моря; а вверху солнечная Муза напоминает золотую планету слева же и вполне может быть одной из них. Мы  перевернули прочтение наоборот — и смысл не исказился и не исчез, а обрёл новую грань. Эта игра — символ многомерности искусства. Мы посмотрели СКВОЗЬ планеты-искусства — и оказалось, что они еще и прозрачны. А ведь есть изречение: «Истина всегда проста и прозрачна, как воздух, оттого и невидима». А искусство — это и есть воздух для культурного человека. Ну и так далее.

Эх, только что дошло. Надо было вместо курицы сделать утёнка! Причём в стае. Тогда бы это было иллюстрацией к «Гадкому утёнку»… А на второй картинке — удивлённо разинутые рты краткошеих его братьев.

А всю «болотную» разработку выполнить не в цвете, а углем или в тонах сепии, пометив мелками только белые части (экран, бутылка, простыня, раковина). Ну и заливку более болотную, серо-жёлто-зелёную. 

Но это, вкупе с нормальным штрихом, уже можно и довообразить.